География гениальности - Страница 107

107

Я усаживаюсь за стол и вытягиваю шею, чтобы разглядеть Грановеттера за пачками бумаги и спросить о «фрагменте теории». Как слабые связи могут быть сильными?

– Слабые связи могут научить большему, – объясняет он. И тому есть много причин. Человек, с которым у вас слабая связь, чаще происходит из иной среды, чем вы. Отсюда и плюсы таких иммигрантских сообществ, как Вена и Кремниевая долина (в половине стартапов Кремниевой долины хотя бы один основатель родился за пределами Соединенных Штатов). Кроме того, нам психологически легче задеть человека, связь с которым слабая. А готовность задеть – одна из важных составляющих креативности.

Сильные связи улучшают наше душевное состояние. Они избавляют от одиночества, однако ограничивают наше мировоззрение. Группа с сильными связями чаще впадает в «группомыслие», чем группа со слабыми связями.

Грановеттер делает оговорку: слабые связи не всегда хороши.

– Если вы попали в стабильное место, где ничего особенного не происходит, и нуждаетесь прежде всего в поддержке, то от слабых связей будет мало толку.

Зато в таких местах, как Кремниевая долина, слабые связи ценятся на вес золота.

Слабые связи можно представить в виде точек. Чем больше точек имеется в нашем распоряжении, тем лучше. Каждая слабая связь образует точку. В местах со сверхтекучестью все эти точки формируют магистраль – трубопровод, по которому передаются знания и идеи.

Красота теории Грановеттера состоит в том, что она описывает не только процессы, но и многие продукты Кремниевой долины. В конце концов, что есть Facebook, как не супермаркет слабых связей? По словам Грановеттера, Марк Цукерберг не изобрел слабые связи, но сделал их «значительно более дешевыми».

На протяжении многих лет «фрагмент теории» проверялся другими социологами и выдержал испытание на прочность. Джилл Перри-Смит, профессор бизнеса из Университета Эмори, изучила один институт прикладных исследований и выяснила, что более высокая креативность присуща ученым, у которых большое количество слабых связей, а не несколько близких коллег. Аналогичные результаты дали другие исследования. В частности, психолог Кит Сойер высказал такую провокационную мысль: «Крепкая дружба не способствует творчеству».

Я спрашиваю об этом Грановеттера, и он отвечает: может быть, но свои плюсы есть и у слабых, и у сильных связей. Он подчеркивает также, что никоим образом не призывает ослабить все сильные связи:

– Моей жене это уж точно не понравилось бы.

Я сижу в безликом Starbucks (бывают ли другие?) в безликом торговом центре в Саннивейле. Центр как центр – на окраинах таких пруд пруди. Но у него есть своя история. Если бы мы оказались здесь в 1970-х гг., то заметили бы двух патлатых оболтусов-подростков в джинсах и военных куртках, которые на тяжелых велосипедах катят к магазину «Умелые руки». Там они закупают проволоку, провода, материнские платы, зажимы-крокодильчики и отправляются домой. Эти оболтусы – Стив Джобс и Стив Возняк. А из купленных деталей они делают Apple I – один из первых персональных компьютеров.

– Здесь, в этом невзрачном торговом центре, возник современный мир, – объявляет Майкл Малоун с той уверенностью, которую ожидаешь встретить в Долине. Малоун был очевидцем этой тайной истории. Он рос в трех кварталах от Джобса, часто видел, как ребята возвращаются из магазина, и гадал, что у них на уме. Наверное, думал он, крокодильчиками защепляют сигареты с марихуаной. Оба Стива и вправду баловались марихуаной, но в данном случае они следовали по пути, проложенному Ли де Форестом и Фредом Терманом годами ранее: мастерили.

Малоун увлечен историей края, который с виду лишен прошлого. В Долине он живет с 12 лет. Немного работал на Hewlett-Packard, делал популярную колонку для San Jose Mercury News, написал несколько биографий знаменитостей здешнего региона, а теперь неофициально известен как «заслуженный профессор Кремниевой долины».

Но Малоун вызывает у меня еще какое-то подспудное чувство – и до меня не сразу доходит, с чем оно связано. А, вот: я впервые вижу здесь человека в спортивной куртке.

– Это практично, – говорит он слегка извиняющимся тоном. Он привык носить ее в те времена, когда работал в газете и носил блокнот в боковом кармане. В Кремниевой долине, как и в Шотландии, выбор одежды часто диктуется практическими соображениями.

Малоун в простецкой манере высказывает свое мнение по любому поводу – от работы собирателем вишни в санта-кларских полях («поганая работа») до погоды:

– Погода важна. На Восточном побережье говорят иначе, но это вздор. Куда же без погоды?

Расписывает, как хорошо жить в Долине:

– Слушайте, почему бы вам сюда не переехать?

Я настойчиво расспрашиваю: в чем главный ключ к успеху Кремниевой долины? И он уступает:

– Знаете, отчасти просто повезло.

Смотрите, как все сложилось одно к одному, как множество факторов превратили эту милую, но непримечательную долину виноградников и сухофруктов в экономический гигант и самый близкий современный аналог Афин и Флоренции. Перечень длинный. Превосходный климат… Привычка мастерить: сначала радио, потом транзисторы и микрочипы… Яркий и настойчивый профессор… Университет, который поддержал неортодоксальный подход профессора… Холодная война и гигантские государственные субсидии, которые она обеспечила… Контркультурное движение 1960-х гг. … Уж повезло так повезло.

Но… «Не спешите», – слышу я голос Дина Симонтона. Одно дело, когда только лишь везет, – и совсем другое, когда умеешь использовать счастливый случай. Счастливый шанс мог выпадать и другим местам – но они им не воспользовались.

107