География гениальности - Страница 106

106

По дороге на встречу с Чаком я заметил мебельный фургон, припаркованный у непритязательного офиса в Маунтин-Вью. Грузчики деловито тащили эргономичные кресла и датские столы: судя по всему, прежняя фирма потерпела крах и ее место заняла более перспективная. Наиболее яркий символ Кремниевой долины – не iPhone и не микрочип, а мебельный фургон.

По словам Чака, эта текучесть – ключ к пониманию Долины. Здесь все постоянно меняется; это место обладает колоссальной кинетической энергией – сродни той, что я наблюдал в Калькутте, только более направленной. Частью местной мифологии стал девиз Марка Цукерберга, основателя Facebook: «Двигайся быстро – и ломай». Пусть даже сам Цукерберг сейчас ломает не слишком много.

Взгляните на десять крупнейших компаний Кремниевой долины, предлагает Чак. За несколькими исключениями, каждые пять – десять лет список полностью обновляется. «Это невероятная, невероятная текучесть», – говорит он. И ведь это уже было. Мне вспоминается Флоренция: комитет, наблюдавший за строительством Санта-Мария-дель-Фьоре, каждые несколько месяцев менял руководство.

Чак объясняет: один из величайших мифов о Кремниевой долине состоит в том, что здесь много рискуют. Не то чтобы ее обитателям вовсе был чужд риск, но это «янусов» парадокс, который понравился бы шотландцу. По мнению Чака, Кремниевая долина превозносит риск, но «в ней, как почти нигде, отработаны способы избегать риска».

– Например?

– Сами посудите. Нам говорят: эти предприниматели заслуживают своих денег, поскольку рискуют. Но вы не увидите тут людей, готовых спрыгнуть с крыши. А падают они как кошка. Приземляются в таких заведениях, как это, и пьют капучино, поскольку их риск – тот еще риск. Большинство людей, занятых высокими технологиями, объяснят вам: если они потеряют работу, то найдут себе другую – может, даже и получше.

– У них есть запасной парашют?

– И еще какой! Почему бы и не рискнуть, когда тебе ничто не угрожает.

Да, думаю я, это вам не Флоренция. Искусствовед Шейла объясняла: «В случае неудачи вы бесповоротно погубили бы и себя, и свою семью».

Я размышляю об этом удивительном риске, потягивая добротный кофе и глазея на скользящие мимо гугломобили. И тут Человек без Мобильника разбивает еще один миф о Кремниевой долине. Согласно мифу, Долина – рассадник выдающихся идей. На самом деле ничего подобного! Признаться, я удивлен. Я всегда думал, что выдающиеся идеи – сильная сторона Кремниевой долины.

– Вздор! – Чак опускает меня с небес на землю. Кремниевая долина выделяется не идеями, а тем, что происходит после того, как идея попала сюда. Как Индия индуизирует идеи, так Долина «кремнизирует» их. Продукт, который получается в блендере, одновременно похож и не похож на исходные продукты.

В Кремниевой долине идеи не изобретаются, а перерабатываются – быстрее и толковее, чем в других местах.

– Если у вас есть идея, вам скажут, как ее вписать в общий климат здешних идей, – объясняет Чак. – Есть определенные механизмы, институты, которые сводят талантливых людей.

Если бы Кремниевая долина была частью мозга, она была бы не лобной долей и даже не мозговой клеткой, а синапсом – местом контакта.

Еще один момент: технология в Кремниевой долине не главное. Да, здесь многое связано с технологией, но это цель, а не средство.

– Люди говорят, что приехали сюда, поскольку тут все круто по части технологии, но это они придумывают задним числом, – говорит Чак. – Подлинная причина приезда состоит в том, что здесь иначе заключаются сделки. Не так, как в других местах.

Долина легко принимает и легко отталкивает людей.

– Бывает, поговоришь с человеком, который приехал несколько недель назад, а он разговаривает так, словно всегда работал в Кремниевой долине. В эту среду легко вписаться, но и легко вылететь из нее.

Места гения – это не только магнит, но и сито.

Зато, замечает Чак, есть и правдивый миф о Кремниевой долине: она действительно поверхностна. Среднестатистический местный обитатель знает множество людей, но вскользь, неглубоко. Во многом именно это делает регион таким успешным: не привязанность людей к нему, а отсутствие привязанности.

– Люди легко встраиваются в местные связи, но и легко отрывают себя от них. В этом есть нечто удивительное. Никто не говорит, что за Кремниевую долину он готов умереть или убить. Совсем наоборот.

В 1973 г. молодой социолог Марк Грановеттер написал научную статью, которая со временем стала самой цитируемой работой в области социологии (по последним подсчетам – 29 672 цитаты). Называется она «Сила слабых связей». Она короткая, и сам автор называл ее лишь «фрагментом теории». Однако интересна тем, что, при всей своей простоте, предлагает любопытный и парадоксальный тезис.

Название статьи говорит само за себя. Связи, которые мы считаем слабыми, – с коллегами и знакомыми – чрезвычайно сильны. Напротив, связи, которые мы считаем сильными, – с семьей и коллегами – слабы. Грановеттер признает, что это кажется бессмысленным, но провокационно добавляет: «Парадоксы – отличное противоядие от теорий, которые объясняют все слишком гладко».

Звучит многообещающе. Вдруг это объяснит успех Кремниевой долины? Я решаю найти Грановеттера, где бы он ни находился. Вообразите мою радость, когда выясняется, что он живет именно здесь, в Пало-Альто, где, как и в Калькутте, вероятность совпадения выше, чем в других местах.

Наутро я нахожу Грановеттера в его стэнфордском офисе. Бетховен и Эйнштейн позавидовали бы: кипы бумаги возвышаются на письменном столе, как монументы древности, грозя обвалиться. Они доминируют над всем кабинетом. Кабинет же принадлежит маленькому человеку, тихому и не лишенному дружелюбия.

106