География гениальности - Страница 74

Все понятно. Ей присуща природная способность жителей Калькутты отключаться от всего, что раздражает и не поддается контролю. А в Калькутте источники раздражения поджидают на каждом шагу. Разумеется, она слышит шум не хуже меня, но его не воспринимает.

Уильям Джеймс однажды сказал, что гений «знает, на что не обращать внимания». Вот уж в чем бенгальцы знают толк! Иду я как-то по берегу реки Хугли и вижу: в этой мутной воде спокойно плещется группа мужчин. Чуть позже я спросил своего друга по имени Бомти: как им не противно окунаться в такую грязь? «Они не видят грязи», – ответил Бомти. Они не игнорируют грязь, глядя на нее, а действительно не видят. Мне же пока до этого далеко: здесь не видеть, там не слышать… Мысли столь сильно путаются, а раздражение из-за постоянного грохота столь велико, что у меня чуть не вылетают из головы вопросы для Аниши. Ах да: страдает ли Калькутта, подобно Флоренции и Афинам, «похмельем» от золотого века? Или старый творческий огонек еще тлеет?

Тлеет, соглашается она. Люди читают книги – достаточно посмотреть, сколько вокруг книжных лавок. Колледж-стрит ими просто усеяна: каждая из них шириной метра два, но вмещает настоящие россыпи книг. Это одно из немногих мест в мире, наряду с Парижем и некоторыми уголками Бруклина, где можно спокойно назвать себя «публичным интеллектуалом» и не стать посмешищем для окружающих.

Но большей частью, говорит Аниша, Калькутта «функционально креативна».

– Функционально креативна? Как это?

– Сами посмотрите, – она повышает голос, чтобы перекричать шум, – в этом городе ничего не работает. Ничего! И стабильности никакой. То, что работало вчера, сегодня может не работать. Поэтому надо импровизировать.

Психологи называют это творчеством «с маленькой буквы». Такой бытовой креативностью в той или иной степени обладает каждый любой из нас. Мы пытаемся наладить старую газонокосилку вместо того, чтобы покупать новую, или переставить мебель в гостиной вместо того, чтобы делать пристройку к дому.

Творчество «с маленькой буквы» очень важно. Оно не только помогает справляться с повседневными трудностями, но и вырабатывает в нас навыки, полезные для творчества «с большой буквы» (подобно тому, как культуристы переходят ко все большим и большим тяжестям). Творчество подобно мышце. И жители Калькутты непрестанно ее упражняют. Для ясности: я не хочу сказать, что, изощряясь в перестановке мебели, вы уподобитесь Эйнштейну, додумавшемуся до теории относительности. Тем не менее такие упражнения стимулируют творческий потенциал – а кто знает, к чему это может привести…

В Калькутте нет прямых линий – только изогнутые, кривые. Это касается даже разговора. Бенгальцы – большие любители словесности – придумали для такой «нелинейной» беседы особое название: она называется адда и сыграла важную роль в формировании Бенгальского Возрождения.

Что такое адда? Отчасти она напоминает греческий симпосий, только без разбавленного вина, флейтисток и даже отдаленного подобия программы. «Программа убьет адду на корню», – объясняет мне один из моих собеседников, явно пребывающий в ужасе от такой перспективы. Вот почему на подобные встречи не зовут профессиональных юмористов и убежденных филантропов. «Если беседой нельзя наслаждаться ради нее самой, она утрачивает смысл», – замечает писатель Буддхадева Боше.

Адда не подчинена плану, но не лишена смысла. Может показаться, что это обычные посиделки. Но бенгальцы видят в ней нечто большее и гордо отмечают, что она во многом сохранила былой вид, несмотря на упадок Калькутты и возникновение социальных сетей.

В адде есть нечто от книжного клуба, только участники беседуют не о намеченной книге, а на любую тему: о недавней поездке на поезде, последнем матче по крикету, политике. Иногда заранее намечают встречу у кого-то дома, а иногда все происходит спонтанно в кофейне или у чайного киоска. Дело не столько в месте, сколько в атмосфере. Хотя с местом важно не напутать. «В неправильном месте разговор не клеится. Не получается и найти правильную ноту», – объясняет ценитель подобных сборищ.

Как мы уже видели, разговор играет важную роль в любой творческой среде – вспомним философствования на афинских пирах, взаимно полезные разговоры во флорентийских мастерских и словесные дуэли шотландцев. Однако в Калькутте искусство беседы вывели на совершенно новый уровень и освятили ее не только именем, но и целой мифологией.

Чем дольше я нахожусь в Калькутте, тем выше мой интерес к адде. Я не упускаю случая прочесть про нее. Однако читать об адде – все равно что изучать кулинарную книгу или учебник секса: да, поучительно – но реального опыта не заменяет.

Я навожу справки и получаю приглашение на адду. Очень интересно! Это возможность не читать о прошлом в книжках, а оказаться в нем самому…

Адда проходит в доме Рачира Джоши – журналиста, писателя и жизнелюба. Он позвал в гости нескольких своих друзей, тоже калькуттцев, которые, подобно ему, одно время покинули было город, но затем вернулись. Разговор течет за алу тикки и ромом с колой. Темы меняются: то серьезные (индийское кино), то пустячные (индийская политика). Логической последовательности нет. Объясняя что-то про калькуттскую географию, Рачир делает это с помощью солонок и настольных приборов.

Разговор течет весьма живо. И все же мне чудится в воздухе какая-то грусть – ощущение, что славные и лучшие дни города остались позади.

– Я родился под конец большого исторического экстаза, – говорит Рачир. – К концу 1960-х гг. он уже закончился, а нам и невдомек.